Один из 12 нацпроектов, над которыми работает сейчас правительство, – образование. Образовательную сферу снова ждут перемены, и это естественно, но, принимая решения, важно понимать, как они отразятся на повседневной рутинной жизни студентов и преподавателей.
Эта жизнь до сих пор, несмотря на все реформы, выглядит в среднем вузе так. Ежедневные 3–5 пар, т. е. сдвоенных школьных уроков, вытекающих из необходимости заполнить время студента и заплатить преподавателю зарплату за объем горловых часов. Собственно учебой студенты, как правило, занимаются дважды в год – в январе и июне на экзаменационных сессиях, остальное время демонстрируя посещаемость.
Так нужно отсидеть четыре года, чтобы получить документ, подтверждающий социальную нормальность. Четыре года в «трубе» – предопределенной строгой последовательности курсов, которую нельзя изменить. Для преподавателей и администрации студенты остаются детьми до выпуска. Причина понятна – это та же продленная школа, в которой все выборы делают за студента деканы и заведующие кафедр по министерским стандартам.
Нам кажется, что так было всегда, что это норма. Но такому, линейно-специализированному, индустриальному подходу к университетскому обучению всего 100 лет. Почти 800 лет до этого, с момента появления первых университетов в Европе, образование мыслилось как индивидуальный маршрут, за который студент отвечает сам. Обучение в средневековых университетах было маршрутом еще и географически: студенты переходили между странами, собирая блоки знаний у различных ученых. Еще в Гумбольдтовском университете начала XIX столетия, лежащем в основе модели современного университета, преподаватели читали исключительно авторские курсы, рассказывая о том, что они сами открыли, поняли и описали. Студенты ходили только к тем, кто говорил необычно и интересно, у кого можно было научиться.
Активные защитники специализированного и стандартизированного подхода могут сказать, что в сегодняшнем мире все это так же абсурдно, как традиционное русское чаепитие вместо кофе по дороге на работу. Но мировые тренды говорят об обратном. Передовые университеты возвращаются к идее студента как самостоятельно мыслящего человека. Эта простая и вроде бы очевидная мысль переворачивает привычную схему образования.
Как у них
Количество студентов в мире выросло до 200 млн. 5 млн из них мобильны. Совершая выбор университета, они рассматривают весь мир в поисках того, что подойдет конкретно им. Это резко повышает необходимость дифференциации самих университетов, чтобы они могли быть узнаны на глобальном рынке. Они больше не рассчитывают на то, что все лучшие выпускники школ их региона автоматически пойдут к ним, и работают над привлечением «своих» студентов, где бы они ни находились. Для этого недостаточно стандартно хороших программ. Нужно уникальное предложение, собственное лицо.
Больше всего изменений претерпевает пространство обучения. Чем престижнее образование, тем больше свободы у студента в построении своей траектории: чем дальше, тем больше университетов вводят персонализированное обучение, а усредненный стандартный учебный план уходит в прошлое. В вузах Юго-Восточной Азии, ЕС, Латинской Америки и Океании один за другим появляются так называемые «университетские колледжи» – новый элитный бакалавриат с индивидуальным подходом. Среди примеров можно назвать Юанпэй колледж в Пекинском университете, Университет Линнань в Гонконге или Амстердамский университетский колледж.
Индивидуальная образовательная траектория не сводится только к выбору университета и курсов. Это также и возможность выбора студентом преподавателя, создающая здоровую конкуренцию между профессорами. У ряда стран Северной Европы даже есть общенациональные банки курсов, куда профессора загружают свои предложения. Преподаватель тоже должен иметь право выбирать себе студентов, особенно для исследовательской и проектной работы, которую он ведет. Более того, он сам решает, какие курсы читать. Это даже закреплено в конституции Германии и ряда других стран.
Индивидуализация не заканчивается и здесь. В рамках курса задания корректируются под уровень и интересы студентов. Они получают персонализированную обратную связь. Новый желаемый образовательный результат сдвигается от воспроизведения пройденного материала к формированию своего понимания и голоса или даже разработки нового продукта. Так, в Сингапурском университете технологии и дизайна все инженерные курсы разработаны вокруг междисциплинарных дизайн-проектов. Экзаменационная лотерея с выступлением «по билетику» в хороших университетах воспринимается как что-то почти вульгарное, а в лучших – как экзотика давно минувших лет.
В чем причина изменений? Выпускники, которые обучались так, более конкурентоспособны, они лучше адаптируются к различным контекстам и изменениям. Во-первых, за счет самостоятельности, которая приходит, когда несешь ответ за свои решения. Во-вторых, просто за счет того, что они слушали курсы, которые им интересны, у преподавателей, которым было не скучно работать с заинтересованной, живой аудиторией.
Наконец, чтобы реализовать идею образования на протяжении всей жизни, вокруг которой вращается политика в области высшего образования везде, от ЕС до КНР, университеты должны не только разрабатывать модули для обучающихся. Важнее ставить компетенцию разработки своей траектории, исходя из замысла, идеи себя. Это можно сделать только с помощью персонализированного образования.
Как у нас
В России есть опыт персонализированного высшего образования. Студенты учатся по индивидуальной траектории с 2011 г. в Смольном институте; уже два года широкий эксперимент по перестройке учебного пространства разворачивается в Тюменском государственном университете; ряд сильных инженерно-технических вузов пробуют индивидуальную траекторию вместе с проектным обучением.
В большинстве остальных вузов, однако, дело не заходит дальше лозунгов. Если мы хотим перестать быть догоняющей системой с осыпающейся позолотой былого величия, переход к массовой практике индивидуализации необходим. Как сделать его возможным?
Мы привыкли говорить о студентах как о массе: источнике дохода от платы обучения, процентах приема или выпуска, носителях баллов ЕГЭ. Но вместе с индивидуальной траекторией приходит чуждая обычному административному образу мысли очевидность – студенты разные. Им нужны различные курсы, преподаватели, уровень сложности, даже длительность обучения. Предстоит многое поменять, чтобы вузы стали работать на обеспечение, а не сглаживание этих различий, – от корректировки связи между призывом в армию и обучением в университете до IT-систем управления учебным процессом.
Российские университеты избегают настоящей выборности курсов. Конечно, для этого есть системные преграды. Ведь вузы должны доказывать, что траектория студента соответствует ФГОСу. Если траектория у всех одинакова, все просто. Но индивидуальные траектории создают сотни вариаций. Если каждый слушает то, что хочет, отчитываться перед Рособнадзором становится намного сложнее. Здесь вузы склонны идти по простому пути.
Кроме того, делить студентов на учебные группы удобнее организационно и проще с точки зрения образовательной логистики. Индивидуальная траектория формирует новую учебную группу для каждого курса, а иногда даже для каждого занятия. При этом композиция группы может быть самой неожиданной. На популярных гарвардских курсах можно увидеть и студентов из других бостонских университетов, и даже работающих профессионалов, и это ни у кого не вызывает удивления. Возникает вопрос: как тогда управлять студентами? Ответ – никак. Студенты могут сами собой управлять и должны платить за свои ошибки, а университет – предоставлять им такую возможность. Ведь они взрослые люди.
Последняя серьезная преграда для самостоятельности студентов – сами студенты. Формулировать свои предложения по курсам и темам, ставить себе цели и задачи они не умеют еще со средней школы и поэтому боятся. Нужна функциональная система сопровождения студентов, облегчающая такой выбор. Например, тьюторинга. Тьюторы помогают студентам определиться со своими целями и с тем, какие курсы лучше всего подойдут для их достижения. Профессионализм тьюторов состоит в том, что они видят и каждого из студентов, и образовательное поле целостно. Однако их функция должна ограничиваться навигацией. Они должны не навязывать маршрут, а помогать работать с картой возможностей.
Университет всем устройством образовательного процесса и должен ставить студента в ситуацию постоянного самостоятельного выбора пути. Это необходимая тренировка быть ответственным и принимать решения за свою судьбу.
Российским университетам придется научиться работать со студентами не как с обезличенной массой, расфасованной на курсы и группы, а как с индивидуальностями. В противном случае они будут проигрывать зарубежным университетским игрокам.
