О сценариях развития разворачивающейся валютной войны в колонке для Агентства экономической информации «Прайм» рассказал руководитель направления исследований Центра исследования финансовых технологий и цифровой экономики СКОЛКОВО-РЭШ Егор Кривошея.
Банк России предлагает ограничить работу с криптовалютами. Это часть глобального тренда. С момента первых всплесков интереса к криптоиндустрии и, в частности, криптовалютам, начавшегося в середине 2010-х годов, объем капитализации всех криптовалют постепенно приближается к нескольким триллионам (на момент написания колонки составлял 1,69 триллиона долларов, согласно coinmarketcap).
Это около 1/5 баланса ФРС и всего добытого золота, находящегося на поверхности земли. Все это заставляет относиться к криптоиндустрии более серьезно. Речь идет уже не о нишевой истории, и регуляторы по всему миру начали обращать на криптоиндустрию более пристальное внимание.
Но если лицензирование деятельности бирж, внедрение процедур KYC и AML — базовые требования большинства регуляторов, то ограничения всей деятельности — это пока стратегия, которую регуляторы использовали реже. То, что более жесткие ограничения пока появлялись на повестке в США, Китае и России, может иметь объяснимые стратегические причины.
Предыстория: развитие криптовалют
Несмотря на то что публичное внимание к криптовалютам возросло в начале-середине 2010-х годов, экономическая идея, лежащая в основе криптовалют, известна давно. При возможности обмениваться ценностью напрямую участники такого обмена могут получить больше, чем в случае единых стандартов, работающих для всех.
Такая идея ярко отражается в комплементарных валютах (например, игровые валюты), а они существовали и до распределенных реестров.
Такие технологии, в том числе и блокчейн, позволили сделать обмен между любыми сторонами проще, безопаснее, прозрачнее и масштабнее. Поэтому, исходя из логики комплементарных или частных валют, криптоиндустрия оказалась масштабнее с точки зрения покрытых пользователей.
Три базовых критерия регулирования
Проблемы, которые связаны с подобным масштабированием, явно видны с точки зрения оценки рисков разными регуляторами.
Во-первых, комплементарные валюты обычно сосредоточены на ценности, а не на пользовательском интерфейсе. Это может не быть проблемой, когда речь идет про нишевые сообщества, но в современных реалиях плохой клиентский опыт эквивалентен снижению финансовой вовлеченности.
Во-вторых, когда мы говорим о масштабировании нишевых форм ценности, возникает риск подключения тех, кто в массовом обществе не может найти такого же отношения к ценности, как большинство.
Это отличный способ привлечь участников теневой экономики, у них как раз другое отношение к ценности. И некоторые криптовалюты, особенно нацеленные на анонимность, как Monero, Dash или ZCash, даже начиная с благих намерений, оказались главным инструментом даркнета.
В-третьих, нишевизация ценности приводит к дополнительным сложностям интеграции криптовалют и традиционной экономики. Например, ключевой принцип традиционных финансовых посредников — это экономия от масштаба, которая способствует развитию крупных провайдеров и инфраструктурных проектов. Это не бьется с логикой децентрализации, заложенной обычно в проекты криптоиндустрии.
Все эти три группы рисков противоречат логике регуляторов финансовых услуг. С одной стороны, они обычно нацелены на повышение финансовой вовлеченности. С другой — на повышение легальности транзакций и стабильности финансовой системы. Поэтому развитие криптоиндустрии без устранения этих рисков может быть существенным аргументом для запрета криптоиндустрии, что мы и видели на первых порах, например, от Китая или США.
Однако вдобавок к этим аргументам есть и другой фактор.
Если посмотреть на историю развития финансовых систем, то регуляторы перешли от золотовалютных стандартов и системы Бреттон-Вудс к предоставлению социального контракта. Фиатные деньги гарантированы обещанием государства (и в частности регуляторов) поддерживать стабильность и бесперебойность финансовой системы.
В криптовалютах подобная стабильность и бесперебойность гарантируется технологиями, особенно механизмом консенсуса, выбранным в системе. Желание участников экономики использовать те или иные валюты обусловлено доверием к государству и технологиям, которое приводит к борьбе разных форм денег.
Развитие: корпоративные валюты
Если посмотреть на статистику исследований из группы Edelman, то доверие к технологиям глобально находится на самом высоком уровне в течение последних десяти–пятнадцати лет. В то же время доверие к финансовым услугам имеет наименьшие показатели с момента финансового кризиса 2007–2009 годов. Тенденция такова, что этот разрыв сокращается и существуют некоторые отличия по странам, но все же интерес к криптовалютам довольно объясним. Однако есть и другая интересная статистика.
Люди во многих странах доверяют компаниям сильнее государства. Это открывает возможности для дальнейшего развития валют, но уже от компаний.
Аспекты корпоративных проектов собственных валют особенно видны на проекте Diem (бывшая Libra) от Meta (бывший Facebook). Будучи одной из больших технологических компаний, Facebook (Meta) попадает сразу во все зоны наивысшего доверия: корпорация, которая активно развивает технологии. Поэтому первоначальный проект Libra имел довольно понятную целевую аудиторию и предложение: альтернативная валюта для тех стран, где уровень доверия к государству и традиционной финансовой системе особенно низок.
Под такую аудиторию отлично подходят, например, страны с гиперинфляцией или меняющейся политической системой.
Это идет вразрез с логикой государственных фиатных валют, доверие к которым по опросам существенно ниже, чем к технологическим компаниям. Поэтому, несмотря на потенциальные преимущества, регуляторы быстро обратили внимание на проект. Из первоначального списка партнеров проекта все, кто связаны с современной индустрией финансовых услуг (от платежных систем до финтех-стартапов), перестали сотрудничать с Libra. В итоге проект заморозили и через несколько лет изменили и позиционирование, и название.
Этот кейс довольно хорошо показывает логику взаимодействия корпоративных и национальных валют. Если они угрожают стабильности существующих финансовых систем, то проект будет заморожен или видоизменен.
В случае Libra снова работают три критерия, описанные ранее: финансовая вовлеченность в традиционную финансовую систему остается под вопросом, и даже если легальность в целом может быть обеспечена, существуют риски перетока и подрыва традиционной финансовой системы. А это привлекает регуляторное внимание.
Новая норма: цифровые валюты центральных банков
Регуляторы ответили на вызовы, развивающиеся из-за рисков криптовалют и корпоративных цифровых валют, развитием собственных цифровых валют. По сути, цифровые валюты центральных банков (ЦВЦБ) — это сочетание характеристик предоставления ценности на основе технологий и на основе обещания государства. Какая из сторон перевесит, зависит во многом от конкретного дизайна ЦВЦБ. 2021 год можно смело назвать годом запуска инициатив, так как абсолютное большинство стран заявило о запуске собственных криптоинициатив. Многие регуляторы планируют использовать распределенные реестры в дизайне цифровых валют, но детали большинства проектов пока не ясны.
Тем не менее запуск ЦВЦБ добавляет еще один тип валют, который в целом отвечает на те же запросы аудитории, что и криптовалюты или корпоративные валюты: бесшовный опыт использования финансовых услуг с помощью новых форм ценности и определения этой ценности на основе или с учетом технологического развития.
Это повышает интерес регуляторов к альтернативным валютам, так как ЦВЦБ, скорее всего, по дизайну вписаны в стабильную финансовую систему, и то, что будет подрывать их привлекательность, может вызвать дополнительный интерес регуляторов.
Сценарии развития
Если убрать регулирование из анализа, то, исходя из трендов поведения потребителей и стратегий компаний и предпринимателей в области криптоиндустрии, можно было бы ожидать, что будут развиваться все применения: и ЦВЦБ, и частные валюты компаний, и криптовалюты с поправкой на базовое регулирование (например, встроенные системы KYC и AML/CFT в децентрализованные системы или в криптобиржи).
ЦВЦБ помогает решить запрос тех людей, которые по какой-то причине не хотят верить обещанию о стабильности финансовой системы на слово и запрашивают хотя бы часть формализованного технологического определения ценности. Это может быть, например, актуально в государственных платежах, особенно крупных закупках, государственных выплатах и расходовании бюджетных средств, так как использование цифровых каналов позволяет решить проблему транспарентности и эффективнее следить за денежными потоками. Корпоративные валюты актуальны для тех, кто по каким-то причинам верит корпорациям больше, чем государству, а криптовалюты могут быть интересным продолжением развития комплементарных валют.
Проблема в том, что в большинстве этих случаев три базовых критерия — 1) повышение финансовой вовлеченности, 2) стабильность традиционной финансовой системы (включая привлекательность ЦВЦБ) и 3) легальность транзакций — обычно нарушаются.
Поэтому и возникают кейсы, как в случае с полным запретом инвестиций в криптовалюты в Китае или США, или новые предложения об ограничении использования российской инфраструктуры для операций с криптовалютами.
Скорее всего, если будущие применения разных типов валют не будут удовлетворять этим трем критериям, мы будем видеть все больше жестких ограничений использования частных и корпоративных валют.
И несмотря на то, что в некоторых странах регуляторы начинают даже использовать криптовалюты вместо национальных валют (как в случае Сальвадора), скорее всего, глобальные тенденции в регулировании будут опираться на вышеупомянутые критерии более явно.
