В том, что пандемия ударила по венчурному рынку, уверены 97 % инвесторов, опрошенных Telegram-каналом ProVenture. В США на это указали 83 % респондентов 500 Startups, при этом CB Insights сообщает, что объем финансирования частных компаний с начала пандемии упал на $28 млрд. О том, как развивается отечественный венчурный рынок и какие стартапы сейчас могут получить финансирование в первую очередь, рассказывает Виталий Полехин — президент международной организации инвесторов INVESTORO, руководитель Клуба инвесторов СКОЛКОВО, эксперт программы MOOVE от бизнес-школы СКОЛКОВО и МТС, один из первых бизнес-ангелов и венчурных инвесторов в России.
— Как пандемия отразилась на поведении инвесторов, вкладывающих в российскую экономику?
— Меньше пострадали (это очевидно): онлайн-развлечения; онлайн-образование; сервисы доставки; цифровое здравоохранение (телемедицина и прочее); определенные сервисы удаленного взаимодействия; программное обеспечение для бизнеса; все, что касается автоматизации. Больше — туризм, развлечения, спорт, отели, рестораны. Но после завершения изоляции все сферы сильно изменятся. Инвесторы это называют дизрапшн — взрывное изменение. Сейчас ключевой фокус инвесторов на стартапы, которые будут дизраптить пострадавшие сектора. Идет поиск проектов, которые очень вырастут.
— Какими характеристиками должен обладать стартап после пандемии, чтобы заинтересовать инвестора?
— Возьмем онлайн-образование. Раньше его недочеты внимания не получали, потому что их замечали единицы. Сейчас, когда онлайн-образование ушло в массы (все начали так учиться), повысился на него спрос и появилась потребность в шлифовке этих недочетов. До изоляции стартапы с такими идеями не были востребованы, потому что работали на единичных пользователей. Сейчас онлайн-образование — это стандарт, поэтому они выстрелят.
Вещи, которые выглядели незначительными, стали нужны большему количеству людей. Инвесторы ищут стартапы, которые эти проблемы решают. Не вкладывают деньги в такие вещи, актуальность которых сейчас спорна. Есть проекты, которые инвесторы рассматривали бы до пандемии, а сейчас нет, потому что они решают проблему, не имеющую сегодня большого значения.
Есть, например, стартапы в области туризма, аренды, продажи недвижимости. Они были востребованы до пандемии, и, может быть, потом их тоже можно рассмотреть, чтобы инвестировать. Но если эти стартапы все-таки не меняют, а начинают делать по старой модели, то инвестор предлагает обсудить это когда-нибудь потом. Потому что сейчас есть более актуальные вещи. Например, фондовый рынок, где точно можно зарабатывать.
— Какие топ-3 сферы вы бы выделили лично для себя — куда точно бы сейчас проинвестировали и наоборот?
— Искусственный интеллект; все, что касается программного обеспечения для бизнеса; блокчейн. Не проинвестировал бы в трэвел и недвижимость. Причем я говорю не о традиционных новых секторах недвижимости или каких-то путешествий в офлайне, а о технологических стартапах в этой области, но в их прежнем виде.
«Мир будет догонять Россию в области финтеха»
— Популярность криптобирж в России с начала пандемии выросла на 5,56 %. Почему инвестиции на этом рынке не теряют популярности, несмотря на падение криптовалюты в 2017–2018-х годах?
— То, что произошло с блокчейном в результате повального увлечения криптовалютами, — это нормально. Это похоже на лопнувший пузырь доткомов в 2001 году. Что тогда тоже было естественным, потому что люди инвестировали во все, что имело приставку «.com», не копая глубоко. Понятно, что все это закончилось плохо — были в основном пустышки, мошеннические схемы. Реальных проектов — единицы. Они тоже пострадали, но потом встали на ноги. И это не означало, что весь интернет — пустышка, из которой ничего не получится. С 2001 года он начал планомерно развиваться и пришел к тому, что мы видим сейчас.
В 2017 было похожее безумие, потому что «блокчейн» или «крипта» — это не волшебные слова, как их восприняли многие. Как после краха доткомов, так и после падения крипты блокчейн-технология осталась, но теперь в нее инвестируют только профессионалы. Сейчас это лишь одно из направлений в венчуре.
Блокчейн является таким же направлением, как искусственный интеллект, цифровое здравоохранение, виртуальная реальность. Это технология распределенных реестров. Она дает людям шанс не зависеть от IT-гигантов (Google, Facebook и так далее) или стран, которые владеют их данными. Это возможность распределить данные по разным источникам и управлять ими самостоятельно. И на этом сейчас построено очень много новых стартапов. Эту идею очень трудно умертвить, потому что в ней будущее.
— Во время пандемии жители европейских стран стали намного чаще пользоваться услугами мобильного и интернет-банкинга. Например, в Чехии в феврале каждую неделю к нему подключалось больше восьмидесяти человек старше шестидесяти пяти лет, а в марте цифра увеличилась до двухсот. Как вы считаете, в посткоронавирусный период сфера этих приложений будет так же востребована и может привлечь инвестиции?
— Рост будет, и это касается всех финтех-инноваций: бесконтактных платежей, мобильных финансовых услуг, кредитования. Они, в принципе, в течение многих лет росли, но именно из-за изоляции и социального дистанцирования сейчас у них появилась возможность показать ценность для потребителя. Мобильный банкинг только в апреле стал использоваться россиянами на 17 % чаще.
Во всем мире актуальны стали и бесконтактные платежи. Они были давно, но сейчас происходит взрывной рост, поскольку люди не хотят передавать в чужие руки карты, засовывать их в грязные терминалы. В пандемию 16 % россиян впервые попробовали бесконтактную оплату. Они заплатили в интернете картой и увидели, что ничего страшного не произошло. Спокойствие и осознание того, что это просто, удобно и безопасно, даст толчок к бурному росту и даже после социального дистанцирования. В России 43 % опрошенных Mastercard стали реже использовать наличные, а 22 % совсем отказались от них. Бесконтактные платежи во всем мире растут, и мы в этом плане всегда опережали Европу. Мир будет догонять Россию в области финтеха, потому что она находится на более продвинутом уровне.
Следующий момент — банкинг без отделений. Прогнозируется, что будет пятидесятипроцентная потеря на рынке стандартных банковских услуг. Потому что получать их удаленно — безопасно и удобно. Это мы сейчас видим и увидим в будущем.
Что дальше будет происходить? То же, причем с другими направлениями, не только финтехом. Бесконтактные платежи, мобильные приложения раньше казались безумием, и ими пользовались только ранние последователи, не говоря уже о каких-то новых технологиях. Но не сейчас. Если раньше пользовались избранные, то сейчас все уходит в массы. Для новых идей появился рынок, и инвесторы ищут новые идеи, которые ранее казались нелепыми.
— Какие факторы в целом влияют на рост или спад активности в финтехе?
— Если мы говорим в общем, с точки зрения любых направлений, то здесь во время изоляции, именно во время пандемии, тренды, которое долгое время развивались, начали развиваться ускоренными темпами. Обычно за месяц делается то, что делалось год; за два месяца — то, на что раньше уходило два года. В некоторых секторах это еще активнее развивается. Если мы говорим о вещах в финтехе и блокчейне — то, что, как раньше могли думать, будет развиваться десятилетия, теперь развивается более активно.
— А какие страны в финтехе Россия опережает и в чем конкретно?
— У нас кредитные карты с чипами появились достаточно давно, а в США их еще обкатывают. Они там появились с опозданием лет в пять. В вопросе мобильных приложений все банки конкурируют друг с другом, пытаясь предложить разные сервисы. Есть стартапы, которые на лицензии какого-то банка пытаются сделать клиентоориентированный проект, дающий максимальное удобство клиентам.
Сервисы будут развиваться и в мире, и в России. Но у нас уже каким-то образом идет опережение именно в финтехе. Просто чтобы изменения развивались, государства должны ослаблять регуляторную политику в этой области. А США здесь являются самыми консервативными. Европейская часть более прогрессивная: даже американские инвесторы ищут возможность в области финтеха в Европе, в России.
— Есть ли на текущий момент в наших банках какие-то новшества, продукты, которых нет вообще нигде?
— Например, проект «Револют» делает очень много, что уже есть в других банках в России, но и делает что-то, нам недоступное.
Мы в целом не говорим, что появится что-то радикально новое, сейчас речь только о росте. Изменения будут уходить в массы: многие, кто не пользовался платежами мобильными вообще, не доверяли финансы приложениям, из-за изоляции были вынуждены это сделать.
«У государственных денег еще более негативный образ»
— Если смотреть на статистику, в России колоссальное количество новых компаний, но почему-то не слышно про новый Google или Facebook. С чем это связано? У нас не хватает идей, финансирования?
— Любая страна с населением более ста миллионов человек может иметь локальные стартапы, которые могут становиться единорогами. Речь о частной компании, у которой оценка выше миллиарда долларов. У нас такие примеры есть — тот же «Авито».
Ограничений в России нет — компании открывать легко. Их мало, потому что венчурная система здесь недостаточно хорошо развита. Впрочем, в этом вопросе пока все страны смотрят на Кремниевую долину. Все пытаются скопировать, воссоздать, но нигде, кроме Китая, не получается.
Думаю, это связано с большим влиянием и поддержкой государства. Создание Кремниевой долины не обошлось без государственной поддержки когда-то. В результате она стала абсолютно частной историей.
— Кстати, о государственной поддержке. В июне текущего года на рассмотрение Госдумы был внесен законопроект о стимулировании инвестиций в российские стартапы. Как еще государство могло бы поддержать бизнес, в частности стартапы?
— Все механизмы потенциальной поддержки известны и понятны давно. Но есть страхи и ограничения, которые преодолеваются с трудом. За пять-шесть лет наконец появился конвертируемый заем — самый популярный инструмент инвестирования в стартапы во всем мире. Он защищает и инвестора, и предпринимателя от рисков на раннем этапе. Сейчас в России он существует на том уровне, на котором в других странах только появлялся, он сырой.
Что до новых идей: думаю, самое важное — это возможность разрешить структурировать государственные венчурные фонды, фонды с государственным участием или фонды с государственными деньгами в зарубежных юрисдикциях, чтобы они могли комфортно участвовать в различных сделках венчура.
Второе: для любой государственной поддержки формальный критерий — то, что стартапы обязательно должны находиться в российской юрисдикции, у них должны быть российские инвесторы. Это ограничение влияет на реальные вещи с точки зрения развития венчурной экосистемы в России: государство не дает поддержку стартапам, использующим зарубежные инструменты, хотя по сути и стартапы, и инвесторы — российские.
— Если мы заговорили про экосистему, какие плюсы и минусы можно выделить на нашем венчурном рынке в сравнении с зарубежными коллегами?
— Для каких-то вещей просто нужно время. Также в России очень мало выходов, а именно они стимулируют венчур на экосистему. Их отсутствие всех демотивирует. Если я не вижу, как «стратеги» покупают стартапы, зачем я буду инвестировать? Я же понимаю, что стартап — это не про дивиденды, не про развитие на свои деньги. Это когда ты инвестируешь в какую-то классную идею и понимаешь, что у них все идет и будет отлично. Тогда корпорация их и купит. У нас это делают Mail.Ru, МТС, к ним «Сбербанк» присоединился. Есть масса государственных корпораций, которые могли бы это делать, но пока их не стимулировало даже поручение президента страны по созданию своего венчурного фонда.
Цель простая: если не понимаешь, зачем покупать, начни разбираться в рынке и инвестировать. Потом будешь видеть стартапы, которые развиваются на рынке и могут предложить интересное решение. Даже если ты купишь не тот стартап, в который инвестировал, а какой-то соседний, ты начинаешь приобретать и развиваешь экосистему. Потому что не только какие-то внутренние разработки делаешь и пытаешься развиваться как корпорация, но и получаешь свежую кровь извне, приобретая стартапы.
Это поручение президента было попыткой научить корпорации заниматься венчуром, инвестируя и покупая. Пока подобных сигналов недостаточно, но они есть. А что касается частных корпораций, то они покупают — «Яндекс», «Сбербанк», но этого мало. Если в России все корпорации активно будут покупать стартапы, то инвесторы найдут, как инвестировать, как вырастить. Именно это может развить российский венчур.
— В начале июня был отправлен под домашний арест гендиректор Российской венчурной компании Александр Повалко. Как это влияет на рынок, по вашему мнению?
— Многие на венчурном рынке понимают, что у Александра Повалко не было никакого умысла и он вообще с осторожностью подходил ко многим моментам, чтобы случайно не попасть в неприятную историю. В конце концов во всем разберутся, но у государственных денег начал складываться еще более негативный образ. Это не очень позитивно сказывается на всей венчурной системе.
Если и раньше многие профессиональные управляющие фондами старались государственные деньги не брать, то сейчас они получили еще один сигнал избегать этого. Мало ли что. Но если мы говорим, что в России госкапитализм, что многое можно сделать именно с государственными деньгами, то важно, чтобы вокруг них и государственных институтов развития создавался позитивный образ.
— В России в этом году очередной рекорд по утечке капитала. Как считаете, почему? И как можно изменить эту ситуацию?
— В России недостаточный возвратный капитал в сравнении с Китаем или США. Если мы говорим непосредственно о стартапах, то, опять же, это недостаточно развитая венчурная система, недостаточно много корпораций покупают. Если бы все это было, то в общем-то инвестиции лились бы рекой. А венчурные инвесторы ищут там, где есть высокая доходность.
Венчур — это вообще рисковая инвестиция, и не существует каких-то стран, в которых по всем параметрам все риски минимальны, а доходы максимальны. Это всегда определенное соотношение рисков и доходности. Если у тебя есть высокие риски (а в России высокие риски), но при этом не очень высокая доходность, то вот это соотношение рисков с доходностью инвесторов не очень впечатляет, и поэтому они не инвестируют. Или инвестируют, но мало.
Читайте статью в первоисточнике: republic.ru
