Ведущий Никита Рудаков: Здравствуйте, Булат.
Булат: Здравствуйте, Никита.
Ведущий: Рад вас видеть в нашей студии. Расскажите, чем именно занимается ваш департамент?
Булат: Если хотите понять, чем занимается департамент, рекомендую не ориентироваться на название. Потому что иногда название и суть совпадают, но чаще — нет.
Ведущий: У вас не совпадают?
Булат: Напротив, совпадают. Сначала было английское название MOOVE Department for Pro Experience Programs. Это соответствует сути — мы готовим людей, у которых еще нет опыта, поэтому они — pro experience. И мы делаем все, чтобы они стали успешными, несмотря на отсутствие опыта, когда придут в компанию или займутся собственным бизнесом. Потом по аналогии придумали русское название «Департамент программ для молодых профессионалов».
Ведущий: А как бы вы описали то, чем вы занимаетесь?
Булат: Наверное, название позиции «директор департамента» не очень точно описывает мою роль. В школе СКОЛКОВО таких людей, которые придумывают и реализуют образовательные программы или любые другие инициативы, называют продюсерами.
Ведущий: Я читал одно из ваших малочисленных, к сожалению, интервью. В нем вы говорили о режиссуре образовательного процесса и даже упомянули драматургию. Мне очень интересно: что же, теперь всем молодым педагогам, которые хотят стать хорошими преподавателями, надо не в педагогический идти, а во ВГИК на режиссуру?
Булат: Я бы не исключал этого. Есть фронтальный метод образования: когда профессор или учитель стоит перед аудиторией в школе или в университете и рассказывает дисциплину от А до Я. Хороший профессор, как правило, пересказывает учебник, написанный им самим. Профессор похуже пересказывает чужой учебник. Критика этой модели существует давно, а сейчас испытывает очень большой кризис во многих образовательных учреждениях.
Ведущий: Чем же это плохо?
Булат: Пришел онлайн и изменил наше восприятие. Мне очень нравится тезис нашего профессора Евгения Каганера про цифровую трансформацию. Евгений считает, что пользователь сравнивает уже не компании, а свой потребительский опыт: не авиакомпанию с авиакомпанией, а авиакомпанию с банком. Потому что при взаимодействии с цифровыми продуктами банка у пользователя был хороший потребительской опыт, и ему все равно, что сейчас он на сайте авиакомпании. Он говорит: «Сделайте мне как в банке». Человеку было удобно покупать на Ozon, и он спрашивает: «А можно я так же легко, как в Ozon, заплачу за услуги бизнес-школы?». А когда студент оказывается перед экраном, он поневоле, даже не задумываясь, будет сравнивать лекцию с Netflix или с Amazon. Потому что занятие должно захватывать. У человека, особенно взрослого, есть span attention — время, в течение которого человек может удерживать внимание. Он у всех очень низкий — минуты две.
Ведущий: Это зависит от лектора.
Булат: От лектора, конечно, но и от слушателя. Если у него нет заранее сформированного интереса, то он не сможет долго смотреть на профессора, который стоит спиной и пишет мелом формулу на доске. Поэтому сейчас много размышляют о том, как удержать внимание студента.
Можно ругать студента, а можно признать, что меняется человеческая природа. И строить образовательные методики не на монорассказе, а на коммуникации, обсуждении, получении опыта прямо в классе.
Ведущий: Это семинары.
Булат: Да, но семинаров уже недостаточно. Ведь в современном арсенале образовательных программ есть симуляции, онлайн-игры, прямое производство и последующий разбор каких-то проектов или реальных продуктов.
Мы столкнулись с такой проблемой на MOOVE. Мы впервые шли в аудиторию молодых студентов поколения Z, средний возраст — двадцать два года. А мы раньше работали только со взрослыми. А что делает бизнес-образование со взрослыми? Оно берет людей с примерно одинаковым опытом работы, пусть и в разных сферах. А когда преподает академическую дисциплину — разбирает их опыт. Говорит: «Слушай, парень, а на какие ошибки ты натыкался? А у тебя такое было? Если не было, вот товарищ — такой же, как ты, — он расскажет, как это бывает». И это основное содержание образовательного процесса в любой бизнес-школе. А у студентов MOOVE такого опыта нет — им двадцать два года.
И мы решили модернизировать под них «взрослые» программы. В течение образовательной программы студенты делают проекты. Не учебные, а реальные проекты. К концу программы они должны подойти с реальным цифровым продуктом, у которого есть материальный образ — MVP. За который кто-то заплатил, то есть он кому-то нужен. За которым стоит команда. У продукта есть стратегия, и, возможно, еще что-то.
Ведущий: То есть во время учебы он делал какое-то приложение, например, в телефоне. Он учился, разрабатывал его, вы ему помогали, все остальные помогали. И он еще на этом денег заработал, если я правильно понимаю?
Булат: Одни уже заработали.
Ведущий: То есть это и образование, и работа одновременно? Не нужно искать себе подработку?
Булат: Ты учишься, ты делаешь свой продукт, инвестируешь в него. Но у тебя должен быть ресурс, чтобы дотянуть до первых денег. И, конечно, студент принимает на себя риски. Мы уже на этапе маркетинга и адмиссии очень четко объясняем: ребята, здесь уже взрослая жизнь, а не учеба, после которой наступает взрослая жизнь.
Ведущий: Люди, которые к вам приходят, — это выпускники? Все с высшим образованием?
Булат: Либо окончили бакалавриат, либо учатся на последнем курсе. В России не все еще привыкли к мысли, что бакалавриат — это высшее образование. Многие считают: чтобы получить высшее, непременно нужно еще и магистратуру окончить.
Ведущий: А зачем им вообще идти к вам? Они же уже получили вышку? Чего им так не хватает в жизни, что они приходят и еще учатся? Я понимаю, что денег заработать на приложении — это очень хорошо. Но зачем же им платить вам для этого?
Булат: Не все платят. Программы, которые мы делаем для этого сегмента, мы делаем в партнерстве с компанией МТС. И МТС дает гранты тем, кто прошел по конкурсу. Конкурс серьезный — в прошлом году на MOOVE претендовало шестнадцать человек на место. А на совместную магистратуру с МФТИ — семнадцать человек на место. Хороший и по российским, и по глобальным меркам конкурс.
Зачем они пришли на MOOVE? Это же очень интересная история: продать продукт, которого нет и никогда не было. Есть специфический потребительский сегмент newcommer — те, кому интересно что-то новое. Мы поймали их в ходе маркетинговой кампании на двух вещах: «Попробуй что-то новое» и «Докажи себе, что ты можешь это пройти». Мы умудрились рассказать, что получат выпускники образовательной программы, хотя на тот момент ее еще не было. Поскольку пока ты программу не провел, у тебя ее нет.
Кандидаты проходили через испытания и серьезную адмиссию. А в финале поступления решали группой большой бизнес-кейс. И именно в этот момент многие поняли: «Мы сюда хотим», потому что увидели, с кем предстоит учиться. Талантливые люди в классе — это очень большой attractor, притяжение для остальных. Ребята увидели среду, в которую мы их пригласили, своих будущих одноклассников, профессоров, саму школу. Поэтому они пошли за неизведанным, за ощущением того, что здесь лежит какая-то возможность. В этом смысле — это чистое предпринимательское мышление. Вы чувствуете, что есть возможность, и вы туда идете. А потом вы уже примерно разбираетесь.
Ведущий: Вы их отбираете или они к вам приходят?
Булат: Это двусторонний процесс. Мы пытаемся рассказать им то, во что мы искренне верим, то, что обнаружили на собственном опыте. Первая вещь, которую мы транслируем: в этом поколении, несмотря на все исторические коллизии, по-прежнему много талантов, ярких ребят. Вспоминается цитата одного педагога: «Несмотря на все наши старания дети все-таки чему-то учатся».
Мы зашли в это поколение, сфокусировались на учащихся stem-дисциплин (science, technology, engineering, math) и обнаружили талантливых, умных, перспективных ребят. Просто как нефть нашли, нефтяное месторождение. Раньше искали, искали, геологи сказали: «Скорее всего, здесь ничего нет». Мы пробурили — фонтан.
Вторая вещь: мы считаем, что в России все равно встает и растет большими темпами сегмент инновационной экономики. И мы стараемся сделать так, чтобы человеческий капитал на пути к инновационной экономике не терял, а нарабатывал компетенции. У нас и партнеры индустриальные — такие, как МТС. Мы ориентируемся на то, что делает МТС в своей цифровой составляющей. В этот мир мы ведем ребят, помогаем им сориентироваться, даем нужные инструменты. Вот это все мы рассказываем, когда зовем их поучаствовать в конкурсе.
Ведущий: Меня интересует момент бизнес-образования. Мы — страна молодого капитализма. Мы только тридцать лет назад попробовали, что это такое. Как понять, что у человека есть бизнес-талант, и есть ли вообще такое понятие — бизнес-талант? Неужели у нас за тридцать лет выработалась система бизнес-образования? И мы не хуже, чем на Западе, можем преподавать бизнес?
Булат: Я искренне считаю, что не хуже. Мир бизнес-школ устроен так же, как мир авиакомпаний. Есть несколько больших альянсов, бизнес-школ. И в каждом таком сообществе можно найти одну-две российских бизнес-школы.
Мы, например, входим в глобальный альянс EFMD и в сообщество лучших школ мира EQUIS. Куда-то входят и школа бизнеса в Петербурге, и МГУ, и Вышкинская. Тебя пускают в клуб — значит, ты соответствуешь их стандартам. И по уровню студентов, которых ты привлекаешь, и по организации процессов, и по результатам на выходе. Находится ли Россия сейчас в первом эшелоне? Нет, не находится. Но нашему бизнес-образованию всего тридцать лет.
Ведущий: Мы не находимся только потому, что мы молоды, да? То есть это вопрос исключительно времени? Пройдет еще лет двадцать или сорок, и мы будем наравне с бизнес-школой Гарварда?
Булат: Анекдот можно? Маленький итальянский городок, в нем маленькая площадь, проходит ярмарка, монашки торгуют всякой снедью. Американские туристы подходят и говорят:
- Слушайте, что это такое?
- Это земляничный мармелад.
- Ой, как интересно! Можно попробовать?
- Конечно.
- Ммм, восхитительно. Мы никогда такого не ели. А рецепт можно?
- Ну конечно, можно. Ручка, бумажка есть? Записывайте. Пункт № 1 — основать монастырь в XVIII веке.
Это один момент, но есть и второй — очень важный. Интерес к бизнес-школе в глобальном мире во многом зависит от интереса к стране. Чем лучше в стране климат, тем лучше себя чувствуют национальный бизнес и бизнес-школы. Мы зависим от окружения, от социально-экономической среды. Благо несколько лет назад мы сделали очень важный шаг: мы сказали, что наш регион — не только Россия, а вся Евразия. У нас очень много студентов из Казахстана, Узбекистана, Белоруссии. А на одной из наших флагманских MBA учатся французы, китайцы, турки.
Ведущий: Как вы думаете, бизнес-атмосфера, бизнес-среда в нашей стране помогает тому, чтобы мы в итоге достигли уровня монастыря XVIII века?
Булат: Темпы роста экономики и ВВП — это прямой ответ. Это объективный измеритель, если он вокруг нуля болтается, наверное, не очень помогает.
Ведущий: Так у нас ВВП не растет, по-моему.
Булат: Соответственно, не очень помогает пока. Но это нормально. Бизнес должен уметь работать в любой среде. Мы в СКОЛКОВО еще в 2014 году поняли, что роста очень долго не будет, и решили для себя: если все болеют, то это не значит, что и мы должны поболеть. Мы нашли pockets of growth — карманы роста: у нас в стране это digital, IT и онлайн. И решили идти в этот сегмент и там зарабатывать. Как только мы покажем, что в этом сегменте Россия имеет естественное и устойчивое преимущество, мы будем получать хороших студентов из любой точки мира на программы, которые связаны с digital.
Ведущий: Смогут ли студенты после ваших замечательных занятий встроиться в существующую систему, несколько отличающуюся от того идеального мира, который они себе представляют?
Булат: То, что смогут, — я убежден. Захотят ли — большой вопрос. Не буду за всю школу отвечать, скажу за тот сегмент программ, который я делаю. Тип программы и инструменты подобраны так, чтобы помочь вам стать конкурентоспособными в инновационной экономике, в инновационных компаниях и в инновационных продуктах. Если потом вы захотите работать в другой сфере — ваше право. Но, возможно, тогда вам лучше было бы поучиться в каком-то другом месте, где вас эффективнее подготовили бы к работе на этой позиции.
Вопрос еще в том, к какой именно действительности и в какой именно компании выпускники захотят приспосабливаться. Знаете, они привереды: долго выбирают, куда пойти работать. Для меня это было открытием после первого выпуска программы. У нас есть карьерный сервис: мы помогаем с устройством в какие-то компании, делаем шорт-трек. И студенты не торопятся им воспользоваться. Плюс какая-то часть говорит, что будет развивать собственный бизнес — те проекты, которые делала во время программы. И компании уже хорошо понимают, что борьба за таланты — это не миф или эвфемизм, а действительность.
Ведущий: Хедхантеры воруют ваших студентов?
Булат: У нас очень хорошие связи с компаниями напрямую. Нам хедхантеры не нужны, как прослойка.
Ведущий: А зарубежные вузы или зарубежные компании? Это же вопрос насущный. Все время говорят про утечку мозгов за рубеж.
Булат: Несколько моих студентов уехали в лидирующий тайваньский вуз на ведущие программы. Есть такие, которые идут работать в международные компании.
В то время, когда Марат Атнашев был ректором СКОЛКОВО, мы много дискутировали на тему, что я должен делать. Сейчас Марат — член управляющего совета моего проекта и управляющий директор «Альфа-Банка». Так вот, когда он увидел расписание программы, сказал: «Я понял: ты готовишь человека, которого возьмет любая глобальная компания. Потому что на программе он получит тот же сет дисциплин, что и в глобальной школе». Хороший отбор, те же дисциплины, что в ведущих бизнес-школах, международные преподаватели — это все дает глобальный стандарт, глобальное качество.
Ведущий: Как распределяется бизнес-образование, есть ли у него разные направления? Грубо говоря: можно учиться на директора рынка и на директора Apple?
Булат: Безусловно, есть разные направления. Бизнес-образование — это пестрое пространство, которое постоянно движется. Бизнес-образование очень чувствительно к инновациям. Бизнес-школы внимательно следят за изменениями в экономике и в жизни компаний. Как только что-то происходит, они тут же пытаются перенять, внедрить у себя, потому что они готовят выпускников для этих же компаний. Так что сегодня одна картина, завтра — другая.
Что же не меняется? Вот ты получил базовое образование в бакалавриате. Желательно, чтобы сразу после выпуска ты пошел работать и получил опыт. Не все в России это понимают и сразу идут в магистратуру — или по инерции, или в деканате позвали, или папа так сказал. В идеальной модели выпускник сначала получает шишки и определяется, хочет он дальше этим заниматься или вообще не тому учился. И только потом выбирает магистратуру, которая позволит ему либо поменять профессию, либо углубить знания в своей сфере. Например, человек учился в маркетинге, захотел освоить digital-маркетинг и выбирает магистратуру по digital-маркетингу.
Есть MBA — это более общие программы, наследие индустриальной эпохи. Раньше было так: человек выучился на инженера, пошел работать на завод по специальности. Поработал и решил стать руководителем — начальником цеха, директором завода, руководителем компании, которая владеет этим заводом. Или ему руководство предложило пойти по менеджерской линии. И вот он на два года выпал из рабочей деятельности, получил fulltime MBA и вернулся на управленческую позицию.
Сейчас эта схема хуже работает, и это одна из причин снижения темпов роста MBA в мире. А у магистратуры — рост. Компании хотят нанимать магистров, а не MBA. Потому что пока человек получит MBA за два года, в компании уже все поменяется. Бизнес готов взять человека пораньше, а потом его дообучить, если что. Есть огромное количество разных программ со специализацией: по лидерству, по командообразованию, в определенной индустрии. Набор продуктов очень большой, потому что когда ты видишь спрос, ты выпускаешь предложение. Ведь бизнес-образование — это бизнес.
Ведущий: Выбор своего призвания — довольно нервный процесс. Как помочь человеку понять, в чем он хорош, в чем он должен состояться?
Булат: Я не уверен, но: возможно, призвание нельзя найти, оно само найдет тебя. Но можно ему в этом помочь. Есть один способ, который ничего не гарантирует, но увеличивает шансы, — экспериментировать. И чем раньше, тем лучше. Ко мне на программу приходят студенты. Часть из них думают, что будут предпринимателями, такими стартаперами. Часть готовится работать в корпорациях. Но большая часть вообще не знает, чем будет заниматься дальше. Мы им говорим: «С нами вы попробуете и предпринимательскую карьеру, и работу в корпорации. Примерите на себя различные роли, пока будете делать проекты. И потом определитесь». Мы работаем так, чтобы у выпускников была готовая карьерная траектория на ближайшие три года, строить дальше — бессмысленно в этом возрасте и в нынешних обстоятельствах. Но до этого они экспериментируют, и это помогает, конечно.
Как в том анекдоте про проблему слонов в научном мире. Выделили фонды, гранты, раздали их различным нациям. Что сделал англичанин? Англичанин купил пробковый шлем, ружье, порох и поехал в Африку изучать проблемы слонов. Французы объявили симпозиум, собрали у себя лучшие умы мира, устроили балы, банкеты, обсуждения, семинары, дискуссии. Но самое интересное, что сделал немец. Немец купил несколько бочонков пива, эля, колбас, окороков, заперся у себя дома и начал доставать слонов из глубины своего сознания.
В этом смысле, мне кажется, не надо доставать признание из глубины своего сознания. Экспериментируй. Особенно когда тебе двадцать два или еще меньше.
Ведущий: В двадцать два легко экспериментировать. А есть ли у вас студенты постарше, лет сорока?
Булат: Я сам недавно окончил HKUST-SKOLKOVO EMBA — совместную программу бизнес-школы СКОЛКОВО и Гонконгского университета науки и технологий. В тридцать девять поступил, в сорок окончил.
Ведущий: Образованию, как и любви, все возрасты покорны?
Булат: Конечно. Наверняка вы слышали концепцию lifelong learning.
Ведущий: Обучение на протяжении всей жизни.
Булат: Да, но иногда его переводят просто отвратительно — «непрерывное обучение», что полностью меняет смысл. Потому что это про прерывное обучение, а не непрерывное. Поучился, поработал. Захотел что-то другое — пошел поучился, снова поработал. Захотел поменять карьеру — поучился, поменял. И тут образованию не то что все возрасты покорны, а само образование конструируется так, чтобы помогать человеку менять свою карьеру и жизнь.
Недавно вышло исследование FMD — мировой организации бизнес-школ, куда мы входим. FMD опросила три тысячи студентов по всему миру и выяснила, что 41 % респондентов планируют работать после семидесяти лет. Я думаю, остальные тоже будут работать после семидесятии, просто они этого еще не поняли.
Ведущий: Если им дадут такую возможность.
Булат: Абсолютно верно. В двадцать лет карьера начинается, а в семьдесят заканчивается. Условно у вас пятьдесят лет. Даже очень консервативный человек будет менять карьеру каждые десять лет, значит, у вас минимум пять карьер. Раньше вы могли перейти из одной фирмы в другую в той же индустрии. Сейчас вы не только фирму, но и индустрию, и роль — все меняете.
Ведущий: Не получится ли так, что очень много времени уйдет на обучение? Когда же работать и жить?
Булат: Так оно прерывно. Поучился — поработай. Выпускники MOOVE спрашивают: «Булат, нам на магистратуру подаваться?». Я говорю нет. Потому что надо поработать сначала. И тогда будет понятно, чему ты научился, то ли образование получил. И если понял, что не в том месте учился, в следующий раз на другую программу пойдешь.
И поэтому для бизнес-образования важна релевантность практики. Мы студентов заставляем делать проекты, потому что им нужно пространство, чтобы сразу применить полученные знания. Если они не попробовали, не набили шишки — знание не усваивается. Проекты — это не просто возможность что-то попробовать, это способ понять то, что объяснил профессор в классе.
Ведущий: А как вы оцениваете успешность этого проекта? По тому, сколько денег он заработает? Как получить за проект пятерку на экзамене?
Булат: Пятерку я им поставлю лет через десять. Они же теперь наше alumni — сообщество школы. Мы за ними будем следить и помогать. В моменте могу похвалить, когда они умудрились семь раз ошибиться. Fail first — лучше ошибиться рано, чем поздно. Потому что чем дольше ты не ошибаешься, тем выше цена ошибки, которую все равно допустишь.
У кого-то проект очень ровно идет, спокойно. А кто-то мучается: все перепробовал — не получилось, не работает. Обычно вторые гораздо лучше, потому что люди экспериментируют, пробуют, тестируют. И пятерка ставится за предпринимательский подход, когда интересно покрутить и так, и сяк. Если бы все это происходило на работе, их бы уволили давно. Но они делают это в наших стенах. И мы с ними разбираем, что и почему они делают, как сделать по-другому.
Ведущий: Самые распространенные ошибки, которые делают ваши студенты? Наверняка есть две-три, которые совершают все.
Булат: Ошибок много, но типовые выделить тяжело. Вероятно, некоторые ошибки мы сами намеренно или случайно спровоцировали. Например, этап формирования команд. Команда — это то, на что инвестор смотрит в первую очередь, когда принимает решение насчет инвестиций. Особенно на ранних стадиях существования стартапа. А мы заставили студентов очень быстро объединиться, не дали им времени узнать друг друга. А потом начались конфликты. Они бывают у всех, вопрос в том, проходишь их быстро или они тормозят развитие проекта.
Ведущий: Что такое хороший стартап? Как понять, что дело выгорит?
Булат: Никак нельзя. Выгорит в лучшем случае у двух из десяти, и это еще очень хороший показатель. В этом и интрига: мы никогда не знаем заранее, какой именно стартап станет успешным. Но по некоторым признакам можно понять, у какого стартапа больше шансов состояться. Первый признак — это команда: в ней должны быть все необходимые компетенции. Второй — наличие предпринимательского опыта (желательно) или предпринимательской жилки. Третий — команда 100 % времени уделяет своему делу. Если ребята работают где-то еще — forget it. Не должно быть запасных мостов, когда начнутся проблемы. Если ты предприниматель, ты должен все ставить на свой проект.
Посмотрите на это глазами инвестора. Один стартапер говорит: «Я работаю в компании, а еще у меня есть стартап». А второй: «Я покинул компанию, потому что очень верю в свой проект». Кому инвестор охотнее даст денег? Также инвестору очень важны идея и амбиции. Цель заработать 100 000 000 рублей никому не интересна. Помимо идеи нужен traction — в этом контексте я перевожу это слово как способность достигать результат. Это то, что мне больше всего нравится в наших студентах и чему я сам научился у них. У нас есть команда «Квик», которая за пять месяцев заняла 25 % рынка доставки в Ярославле. Ребята свели экономику, привлекли деньги частных инвесторов и стали масштабироваться в других городах. Но когда они только придумали и рассказали свою идею, я не поверил в нее. Но эта команда достигла хороших результатов в короткие сроки и даже опередила остальных. И они могут показывать потенциальному инвестору: смотри, каждую неделю мы прирастаем по какой-то значимой метрике. Это важно.
Ведущий: Это все можно сделать без экономического образования? Стив Джобс бросил учебу, Билл Гейтс тоже.
Булат: Я бы хотел сказать нет, но тогда мой рынок был бы гораздо выше. Однакоо переоценивать образование не надо. Некоторые вещи человек получает с воспитанием или на генетическом уровне. Смелость, настойчивость, воля, изобретательство нельзя предать только через бизнес-образование. Но чем старше проект, тем больше нужно понимать бизнес-язык и уметь разговаривать с инвесторами на одном языке. Можно придумать гениальную вещь и даже хорошо развить проект на одной интуиции (если сильно повезет). Но чем более зрелый бизнес, тем сильнее необходимость освоить эту культуру: язык, инструменты. По-другому никак.
Ведущий: Встречали ли вы примеры, когда бизнес был сделан исключительно на интуиции или исключительно на образовании? Или пример, когда повезло не очень умному человеку с плохой идеей?
Булат: Лучше плохая идея и хорошая команда, чем наоборот. Я думаю, то же самое можно сказать и про образование. Идея мало что стоит без реализации. И бизнес — это во многом история про имплементацию, а не про идею. Допустим, в голове визионера родилась гениальная идея или бизнес-модель. Но потом все равно к проекту присоединяются другие люди, которые планомерно, разумно и логично строят бизнес-модель, компанию, команду и так далее.
Ведущий: В какой стране или городе такая система образования, к которой нам стоит стремиться, к которой вы стремитесь?
Булат: Это моя особенность — я не люблю размышлять в эталонах. Я понимаю, умение выбрать себе бенчмарк — это очень сильное умение, но оно мне не близко. Мне проще действовать, исходя из ситуации, а потом оглянуться и сказать: «До чего это похоже на то, что происходит в MIT!». Важно в какой-то момент оглянуться и посмотреть, а что ты собрал, с чем это соотносится?
Ведущий: Вы учите бизнесменов психологии: как правильно вести переговоры, как правильно себя вести с клиентами?
Булат: В языке бизнес-школ это называется soft skills — мягкие навыки. Стратегия работы с поколением Z началась именно с размышления о мягких навыках.
Мы с командой поговорили с тридцатью разными российскими компаниями на тему поколения Z. Мы сказали: «На рынок труда выходит новое поколение, это серьезный фактор для рынка труда, мы можем чем-то помочь?». И вот что нам ответили. Кадровые службы отбирают умных кандидатов. Но что происходит после приема на работу? Одни показывают, что могут встречаться с клиентами, умеют разговаривать с коллегами, понимают организационный контекст. Через два-три года они дорастают до следующей позиции. А другие почему-то либо вымываются из компании, либо навсегда застревают на начальных позициях. Напомню, речь идет об умных сотрудниках. И компании хотят разобраться, почему так происходит.
Мы предположили, что у таких ребят нужно тренировать soft skills: навыки коммуникации, рефлексии, клиентской работы, организационного поведения и так далее. Потом мы встретились с МТС. Президент компании Алексей Корня предложил делать программу не только из soft skills, но дать еще и академические дисциплины: стратегии, финансы, operations и так далее. Вынужден признать, Алексей оказался прав. Хотя, казалось бы, профессионал в образовании я, а не он.
Так что мы даем и фундаментальные дисциплины, и понимание контекста. Если завтра придут роботы и труд ребят резко обесценится, они должны суметь понять окружающую среду, быстро переобуться и получить другую управленческую профессию.
Ведущий: Так почему одни продвигаются по службе, а другие нет? Неужели вы вылечили это тем, что дали возможность обучаться стандартным дисциплинам?
Булат: Бывают у людей «слепые пятна». Это когда они просто не осознают, что они чего-то не замечают или как-то не так воспринимают. Во время обучения мы рассказываем, какие ошибки совершают люди в разных ситуациях, какие последствия бывают и какие способы помогут этих ошибок избежать. Студенты говорят: «Да? Что-то вы такое, дяденька, рассказываете непонятное». И начинается проектная работа. И первым делом — конфликт в команде. Мы еще раз обсуждаем ситуации и ошибки. Команда решает конфликт. Опять приходят: «Слушайте, клиент дурак, вообще не понял, что мы ему продаем. У нас такая гениальная штука, а клиентский менеджер просто рядовой клерк. Можно нам сразу к генеральному попасть?». И мы опять разбираем ситуации, ошибки и способы. Вот это и есть обучение soft skills. Конечно, не все так линейно: есть еще симуляции, лекции. Слепые пятна важно раскрыть, дать человеку почувствовать эту действительность.
Ведущий: Людей со слепыми пятнами у вас больше, чем без них?
Булат: Есть без слепых пятен, но их мало, и мы стараемся их не брать. Мы предпочитаем принимать тех, кому мы можем дать наибольшую ценность.
Ведущий: Практически возвращаемся к тому, с чего начинали. Эти стандартные дисциплины — те же самые лекции и семинары. Если поколение Z нужно заинтересовывать через игрушки и все остальное, как же им эти стандартные задачи помогают?
Булат: Очень важную роль играют проекты. Потому что в любом из них содержится стратегия или ее зародыш. На ранней стадии стратегия, может быть, и не нужна. Но когда с вами начинают говорить про стратегию вашего проекта, вы начинаете догадываться, что на следующей стадии перед вами встанут очень конкретные стратегические выборы. А в некоторых случаях еще до этого нужно понять устройство стратегического контекста ваших клиентов. Например, у вас еще даже идеи нет, но вы понимаете, что хотите этого клиента. А для этого вы должны понять, что у клиента в голове, какие у него стратегические ставки, выбор и развилки. То же самое с операциями, с финансами, практически со всем.
Мы стараемся, чтобы большую часть знаний студенты могли сразу же попробовать на практике. Получается, что-то даем впрок, но все равно стараемся найти способы применения. Некоторые знания в любой дисциплине применимы только к большой корпорации. Но если их невозможно взять на вооружение в собственном проекте, то можно через эту призму подумать про своего клиента. Про его стратегические, операционные и какие-то еще проблемы.
Ведущий: Есть ощущение, что сейчас меняется отношение к преподавателю? Раньше преподавателей считали чуть ли не святыми, истиной в последней инстанции. А как сейчас — наблюдается ли тенденция к снижению их авторитета?
Булат: Мы можем сильно отличаться от общей ситуации. Во-первых, мы бизнес-школа. Во-вторых, мы премиальная бизнес-школа. И все преподаватели у нас мирового класса.
Ведущий: Это, скорее, связано не с уровнем профессоров, а с отношением студентов.
Булат: У ребят есть потребность в общении на более короткой дистанции. Например, они очень благодарны за обращение «ты», а не «вы». Они проверяют преподавателя, насколько он «правильный». За нашими профессорами десятки лет практики или хорошая преподавательская карьера в лучших вузах мира, то есть они «не полые» внутри. Как у Ницше, философия молотом: ударил, а там плотность есть. Вот студенты этот удар молоточком сделают. Если они чувствуют плотность, тогда все нормально — очень благодарная аудитория, проблем нет. Поэтому, возможно, и не в студентах проблема.
Ведущий: Спасибо большое. Это было очень интересное интервью.
Булат: Спасибо.
Ведущий: С нами был директор департамента программ для молодых профессионалов бизнес-школы СКОЛКОВО Булат Нуреев.
Смотри интервью в первоисточнике: RTVI
