Поводом для этого текста стали два события. Первое из них произошло еще в октябре, когда Росстат обсуждал методологию учета малого и среднего бизнеса и то, почему у нас его мало по сравнению с другими странами. Второе — недавнее интервью президента Владимира Путина, сказавшего: «Под этим [воспринимать бизнесменов как жуликов] есть определенные основания, вы понимаете?». Логика высказывания президента состояла, очевидно, в том, что в прошлом в России тот же малый и средний бизнес (МСБ) был «в основном торговлей», а значит, как кажется, не создавал добавленной стоимости в экономике. Надо отметить: президент в том же интервью прямо говорит, что сейчас ситуация другая и что государство с крупными компаниями стараются делать все для привлечения малого бизнеса в тендеры, таким образом развивая сектор.
Что касается восприятия МСБ «как жуликов», возникает вопрос: насколько россияне на самом деле хорошо или плохо относятся к предпринимателям? Опрос ВЦИОМ 2019 года показывает, что относятся с неожиданным уважением. Около 89 % положительно оценивают этот вид деятельности, и всего 6 % — отрицательно. Более того, целых 25 % хотели бы заняться своим бизнесом. На фоне пандемии коронавируса и постепенного сдвига части услуг онлайн это замечательно, и есть надежда, что фриланс будет развиваться.
Согласно данным исследования Global Entrepreneurship Monitor, проведенного в 2019 году, у нас в создании новых компаний участвует 9,3 % населения, при том что в Китае этот показатель составляет 8,7 %, а в Индии — 15 %. Если же сравнить с Италией или Польшей, там всего 4-5 %! Это означает, что мы, возможно, существенно недооцениваем предпринимательский потенциал России.
Отчет Росстата оказался весьма обсуждаемым в конце 2019 года — по той причине, что в России слишком мал вклад МСБ в ВВП. Однако основная проблема для прямых международных сравнений заключается в разнице методологий. Как напоминает отчет ОЭСР, не существует единого определения МСБ. Например, Росстат считает МСБ все компании размером менее 250 человек и с оборотом менее 2 млрд рублей, а в других странах, таких как Чили, могут учитывать только данные по микрокомпаниям с не более чем десятью сотрудниками. Тем не менее можно попробовать сопоставить по разным странам компании с количеством сотрудников не более 249 человек, что и делает ОЭСР. В таком сравнении оказывается, что Россия все же позади почти всех стран — с нашей примерно двадцатипроцентной долей МСБ и в ВВП, и в занятости. На графике ниже по горизонтальной оси показана доля МСБ в добавленной стоимости, а по вертикальной — доля в занятости в отдельной стране (речь идет лишь о секторе обрабатывающей промышленности). Возникает впечатление, что мы отстаем, даже если проигнорировать разницу в определениях.
Однако оказывается, что и это проблема методологии. Как напоминают коллеги из Института Гайдара, в странах ОЭСР из подсчетов исключаются государственный и финансовый сектора. Если этого не делать, доля МСБ составляла бы 39 % — пусть не идеальное число, но уже гораздо больше.
Росстат в полном отчете показывает доли и структуру МСБ в России в 2017–2018 годах (см. диаграмму ниже). Слова президента о «торговцах» соответствуют современным реалиям: по совокупному обороту более 57 % в МСБ составляет торговля. Хорошо, что при этом строительство и обрабатывающая промышленность вносят еще более чем по 10 %. Однако мы действительно не видим в структуре МСБ того, что есть в других странах и что делает МСБ драйвером роста экономик. Или видим?
Например, в Южной Корее 99 % компаний и 89 % сотрудников работают в МСБ, он отвечает за 51 % ВВП и 38 % экспорта — и все эти показатели постепенно росли во времени. За счет чего такие успехи? За счет сильной господдержки кредитования (около 4 % ВВП, второе место в ОЭСР после Японии), экспортной дисциплины (надо подтверждать свою конкурентоспособность на иностранных рынках) и концентрации на технологиях и обрабатывающей промышленности (они составляют почти 50 % в МСБ, в отличие от России — у нас около 10 %). Рецепт для России — больше доля обработки в МСБ — пока не очень реален. Зато у Кореи провалы в секторе услуг, где мы можем хорошо конкурировать за счет отрасли ИТ.
Тем временем в Европе доля торговли составляет в МСБ порядка 40 %. Конечно, меньше, чем у нас, но в целом сравнимо — там за основную часть торговли отвечают микропредприятия с менее чем десятью сотрудниками.
Насколько плоха торговля и насколько плох российский МСБ?
Итак, в России мало МСБ и он какой-то «нетехнологичный». Это проблема. Но надо ли бороться с торговлей или попробовать помогать другим секторам малого предпринимательства? В мире довольно много обсуждаются вопросы, что именно нужно развивать и стоит ли считать все нетехнологичное плохим. В частности, ЕБРР прямо пишет, что у МСБ не только экономические функции. Как минимум, он создает запрос на последовательную экономическую политику, создает занятость для выбывающих из корпоративного сектора, а также ищет ниши роста и приносит экономике значительно больше гибкости. Если у человека появляется «свое дело», он может оказаться гораздо сильнее мотивирован сделать что-то серьезное, чем по найму.
Существуют данные, свидетельствующие, что локальные фирмы с небольшим количеством сотрудников (до ста человек) важны для местной экономики. Например, по США известно, что именно большое количество таких компаний в период с 2000 по 2007 год привело к существенному росту подушевого дохода, в то время как крупные компании, особенно с неместными собственниками, оказывали скорее отрицательное влияние на рост. В этом плане торговля как вид МСБ — весьма положительное явление: компании дают нам возможность снижать издержки на логистику и потерю времени, если мы говорим про магазины у дома, или получить качественные услуги по поставке товаров в нужный момент и под пользователя.
В России есть национальный проект по МСБ, предполагающий увеличение его доли вдвое (до 40 %) к 2030 году. Нужно ли на это бросить все силы, «потому что МСБ очень технологичный и крутой»? Может быть, правильный ответ — нет.
Как показывает исследование Всемирного банка, сравнение по производительности не в пользу МСБ. Хотя такие небольшие компании трудоустраивают большинство населения (не в России), все же более активный рост производительности происходит в больших компаниях. Это результаты по 99 странам мира, включая Россию. Наверное, такое исследование означает, что социальная и предпринимательская роль МСБ не приводит к тому, что крупные компании становятся «неважны». В каких-то странах, таких как Южная Корея, МСБ силен, но даже там чеболи остаются ключевым элементом экономики, а в среднем по многим странам МСБ — не такая уж точка роста.
Что делать для достижения 40 % МСБ в ВВП?
Допустим, мы хотим все же достичь сорокапроцентной доли МСБ в ВВП к 2030 году. Что нужно для этого делать? Наверное, можно учиться на примере стран, которые пока нас так сильно обходят, — Германии и Южной Кореи. В обеих МСБ создает более 50 % ВВП.
Два очевидных и главных фактора — способность предпринимателя руководить процессом и инновации, связанные как с продуктом и маркетингом, так и с НИОКР. Это достигается обычно через рост человеческого капитала и доступность физического капитала — недвижимости и оборудования. Именно так компании могут найти своего клиента — через решение задач, которые формулирует потребитель, или через расширение возможностей, которые еще не присутствуют на рынке. Как ни удивительно, прямое субсидирование сыграло совсем небольшую роль в инновационном успехе фирм, зато для размера оказалось одним из наиболее важных («деньгами технологии не изобрести, но можно увеличить размер»).
Если перенести это на российские реалии, то кажется, что мы движемся в нужном направлении: и предпринимательство у нас воспринимается все лучше, и люди готовы более активно строить новые компании, и образование соответствующее можно найти, и государство все лучше понимает, как работать с МСБ, и банки больше внимания уделяют этим фирмам. Но пока мы все-таки далеки от среднеевропейских стандартов по объему МСБ и числу предприятий, и нам нужно больше помощи для экспортно ориентированных компаний. Самой ценной эта помощь оказывается для молодых и небольших компаний, поэтому именно там стоит сфокусировать внимание. Повзрослевшие фирмы справятся сами, а молодым и небольшим можно значительно улучшить перспективы.
