Дискуссии об устойчивом развитии, ESG, декарбонизации проходят на фоне турбулентной международной обстановки, в некоторых аспектах беспрецедентной, констатировал на установочной сессии академический директор Executive MBA, проректор по исследованиям Школы управления СКОЛКОВО Алексей Калинин.
И это создало основную перспективу в дискуссии – стратегическую. По словам Алексея Калинина, реперными точками, задающими рамки всей устойчивой повестке, выступают:
Демография: к концу XXI века человечество, по прогнозам, будет находиться в ситуации системного снижения численности населения, что в сочетании со старением вызовет всеобъемлющий кризис в этой сфере.
«Демографические процессы, казалось бы, обусловлены очень быстрым ростом населения, но что мы реже обсуждаем – это то, что к концу этого столетия <…> впервые в истории человечества снижение населения будет системным и обусловленным, фактически, естественными причинами. Сейчас порядка 20% людей старше 65 лет, к 2050 году будет 40%»
Если прибавить к этому региональные различия: «старый мир» практически не растет, а население Африки увеличивается кратно, к 2100 году, по прогнозам, там будет жить 4 миллиарда людей – становится очевидно, что к XXII веку мир кардинально поменяется. И не только демографически – и в социоэкономическом, и в культурном, и в религиозном отношениях.
Кризис капитализма: с кризиса 2008 года идет дискуссия о «моральном крахе капитализма» и начале конца глобализационного проекта, который до этого казался незыблемым, магистральным путем развития человечества.
«С того момента мы движемся во все более фрагментированный, хоть и по-прежнему глобальный мир. Мы все больше видим усиление влияния развивающихся стран, они уже сейчас играют больший вес в мировой экономике, чем еще совсем недавно. Скоро “крупные страны” будут одни, а “промышленно развитые” - другие»
По словам профессора, эта фрагментация ведет к «экономическому национализму»: государства уходят от идеи «общего пространства глобальной кооперации» и стараются быть самодостаточными, что неизбежно отражается и на бизнесе. Бизнес-концепты, работавшие еще недавно, к новым условиям могут быть неприменимы.
Неравенство: в историческом разрезе человечество сейчас беспрецедентно богато и продолжает стремительно богатеть, но, что называется, «в среднем».
Рост общего благосостояния не сопровождается снижением неравенства ни в региональном, ни в национальном масштабах. Скорее, наоборот. Это ведет и к росту антиэлитарных настроений, формированию реакционного политического дискурса.
Закрепление неравенства в региональном разрезе вкупе с изменением климата стимулирует рост миграционных потоков и миграционные кризисы в Европе и Америке. Существующие институты не справляются с ситуацией, что подпитывает реакционные и популистские политические движения.
Гиперурбанизация: человечество стремительно съезжается в города. По прогнозам, к 2050 году 75% людей будут жить именно в таких населенных пунктах, главным образом мегаполисах с населением 1 млн+ жителей.
«На историческом и цивилизационном горизонте можем сказать, что нет другой конкурентоспособной формы организации человеческого общества, кроме мегаполиса. И это само по себе интересно: мы сосредотачиваемся на 1,5% поверхности Земли, и разговор о том, что нам не хватает этой планеты, требует в какой-то степени пересмотра»
У этой проблемы есть и другая, социальная сторона: мегаполисы прирастают не за счет даунтаунов, а за счет окраин и трущоб – это то, что перегружает инфраструктуру и местные сообщества.
Иными словами, рост населения и значения мегаполисов в мировой экономике будет сопровождаться усугублением социальных проблем внутри них.
Климат: еще недавно казалось, что климатическая повестка стала беспрецедентным поводом для глобального консенсуса, однако сейчас эта тема уступила в общественном и политическом восприятии ряду других вопросов, оказавшись на втором-третьем месте.
«Это факт ценностного перехода. Эсхатологическая, апокалиптическая перспектива климатической катастрофы уступила место новому апокалипсису, который мы приписываем автономному искусственному интеллекту. Наряду с преимуществами цифровизации мы все чаще обсуждаем обратную сторону, перспективу пресловутого цифрового тоталитаризма».
Постправда: социальные сети с их алгоритмами подбора сообщений дали человечеству не только беспрецедентные возможности для общения, но и создали информационный пузырь – каждый сейчас живет своем «пузыре фильтров».
«Разговоры о существовании каких-то метанарративов, глобального консенсуса очень условны. Напротив, мы находимся в ситуации предельной фрагментации этого дискурса, предельной локализации, и с этой точки зрение достижение консенсуса на основе информированного принятия решения все более усложняется»
Хорошая новость в том, что, по оценке Алексея Калинина, человечество находится в процессе перехода на новую технологическую платформу – биоэкономическую.
Это движение от нефти, вокруг которой строится ныне глобальная экономика и материальный мир, к целлюлозе [находит применение в качестве альтернативы углеводородам в энергетическом комплексе] и другим возобновляемым ресурсам биологического происхождения. Что в свою очередь вызовет необходимость «перепридумывания» целых индустрий и экономики в целом.
С биологической же точки зрения, полагает профессор, человечество также находится в стадии трансформации – от человека настоящего, скованного возможностями собственного тела, к человеку будущего, с помощью технологий расширяющего горизонты познания и физические возможности.
Философской базой этого процесса выступает трансгуманизм, а сам процесс охватывает две взаимосвязанные вселенные: повышение физических и интеллектуальных возможностей человека с помощью нейробиокогнитивных технологий и освоение космоса.
«Меньшая часть их вопросов – технологическая. Есть человек, выращенный в пробирке, есть клонирование, искусственная матка имеет технико-экономическое обоснование, но не имеет внедрения, и так далее. Мы сталкиваемся в первую очередь с этическими границами, мы не знаем, что с этим делать, как к этому относиться. Но вопросы эти ставить необходимо»
Технологическое/цифровое неравенство – факт уже сегодняшнего дня. С ростом же биохакинга есть риск к концу века оказаться в «мире киберпанка», когда люди, способные позволить себе «апгрейд тела», априори окажутся в выигрыше относительно остальных. С этой точки зрения биоэтика становится проблемой №1, а ключевым вопросом – «Как далеко и быстро мы готовы прогрессировать в технологиях?».
Таким образом, построение устойчивого будущего отнюдь не ограничивается вопросами климата, теории поколений и поведенческих особенностей человека – готовы ли люди, скажем, потреблять меньше ради более устойчивого общества – а включает целый комплекс проблем.
Изменится ли мир в этом веке? Безусловно. Изменится ли так, как сегодня прогнозируют футурологи? Не факт. Но то, что экономика второй половины XXI – первой половины XXII века, а возможно, и сама биологическая основа человека будут мало похожи на то, что мы видим сейчас, - один из сценариев будущего.
