Разворачивающийся сейчас мировой кризис часто сравнивают с Великой депрессией. И потому неудивительно, что на сцену вновь выходит экономист, чьи идеи были порождены крупнейшим кризисом прошлого столетия, — Джон Мейнард Кейнс. Он обогатил экономическую политику и науку новым инструментарием и дал имя одному из основных течений в макроэкономике.
На протяжении десятилетий после Второй мировой войны кейнсианство было экономическим мейнстримом. В эпоху стабильного роста развитых экономик, с 1986 по 2007 год, ситуация изменилась — подход Кейнса к борьбе с рецессиями был почти забыт. Но когда период устойчивого роста завершился мировым финансовым кризисом 2008–2009 годов, к идеям Кейнса вернулась былая популярность. Разворачивающийся спустя десять лет новый кризис показал, что спокойное двадцатилетие было, скорее, удачным стечением обстоятельств, нежели результатом успешной экономической политики. А значит, снова возникает вопрос, нужно ли и как именно использовать активную государственную политику для сглаживания бизнес-циклов.
Пара слов о личном
Кейнс родился в 1883 году и умер в 1946-м. Стык веков, которые он соединил в своей жизни, оказался временем перемен — две мировые войны, Великая депрессия, резкое снижение роли Великобритании, включая переход от превалирующей роли фунта и золотого стандарта к Бреттон-Вудской системе мировых валют. Как пишет Роберт Скидельски, занимающийся исследованиями наследия Кейнса, слово «безработица» впервые появилось в Оксфордском словаре в 1888 году — еще один сигнал экономических перемен, которые вскоре сметут старый мир.
Джон учился со стипендией в Итоне, затем в Кембридже, увлекался математикой, философией и теорией вероятности — по последней он защитил диссертацию. С него началась активная математизация экономической науки, он обогатил идеями и определил развитие макроэкономики на много лет вперед. Как говорил в 1960-е Милтон Фридман, квазиоппонент Кейнса: «Все мы пользуемся языком и аппаратом Джона Кейнса, но никто из нас не разделяет его первоначальные выводы и убеждения».
Кейнс оказался в центре многих событий — он был инвестором, знавшим взлеты и падения, работал в государственном казначействе в Индии и Великобритании, трудился над Бреттон-Вудским соглашением. Его основные идеи были просуммированы в опубликованной в 1936 году книге «Общая теория занятости, процента и денег». Сейчас на эту книгу в Google Scholar более 40 000 ссылок — и их количество удвоилось с 2018 года, что неудивительно.
Деньги имеют значение
Начавшаяся в 1929 году Великая депрессия бросила вызов экономической науке того времени. Царившая тогда классическая теория слишком упрощала жизнь рынков. Считалось, что спрос следует за предложением, компании в ответ на временные проблемы с производством изменят цены, а если они начинают недостаточно зарабатывать, то снизят издержки, включая зарплаты сотрудников. В мире классиков кризисы были почти невозможны, рынок находился в равновесии, устойчиво высокой безработицы быть не могло, а деньги были нейтральны — увеличение их количества приводит к росту цен, а не выпуска. Но эта картина противоречила тому, что происходило в реальности. Уровень безработицы в США превышал 20 %, фондовые рынки падали три года подряд, возврат на старые уровни ВВП потребовал целого десятилетия, золотой стандарт был разрушен, экономические проблемы внесли свой вклад в рост национализма в Европе.
Кейнс предложил новую теорию: деньги имеют значение. Долгосрочно они нейтральны, а рост экономики определяется количеством рабочей силы, капитала и производительности, соглашался Кейнс с классиками, но краткосрочно главным драйвером бизнес-цикла он считал спрос, падение которого ввергает экономику в рецессию. «Долгосрочная перспектива — плохой советчик в текущих делах. В долгосрочной перспективе все мы мертвы», — писал он про способность экономики самой справляться с проблемами. Подстроиться под падение спроса и избежать кризиса экономике мешает жесткость цен и зарплат — одна из ключевых идей кейнсианства. Сотрудники отказываются от снижения зарплат (или фирмы не могут этого сделать), компании — от пересмотра цен (не всегда могут быстро изменить контракты, из-за несовершенной конкуренции, издержек, связанных с корректировкой цен, просто выжидают и так далее). В результате запускается спираль кризиса: домохозяйства из-за неопределенности начинают экономить, компании не могут продать продукцию по прежним ценам и снижают выпуск, увольняют сотрудников, из-за этого спрос, выпуск и занятость падают еще сильнее и так далее.
В такой ситуации принцип laissez-faire не работает, поэтому государство должно поддержать спрос и помочь экономике найти равновесие: увеличить расходы бюджета, снизить налоги, нарастить денежную массу. Дешевые деньги имеют значение в мире кейнсианства: если номинальные цены постоянные, значит, увеличением количества денег можно воздействовать не только на инфляцию, но и на деловую активность, выпуск и безработицу. Поэтому, считал Кейнс, государство или центральный банк должны увеличить предложение денег, замещая временно ушедшие частные инвестиции (их волатильность существенно больше, чем остальных компонент ВВП) пусть даже ценой роста инфляции. По мере завершения кризиса государство должно постепенно снижать свою роль в экономике.
Насколько это соответствует реальности?
Возможность качественной работы с данными, появившаяся после Второй мировой войны, и современные макроэкономические методы позволили проверить теории Кейнса. Удар по его учению нанесли и некорректное использование его идей (крылатое выражение Ричарда Никсона «Мы все теперь кейнсианцы» стало символом искусственного снижения процентных ставок), и стагфляция 1970-х. Это явление — сочетание высокой инфляции и низких темпов роста ВВП США — казалось, опровергло учение Кейнса. Его теории были дискредитированы, а на сцену вышли идеи монетаризма, ярким выразителем которых был Милтон Фридман. Он оспаривал необходимость активного вмешательства государства в экономику и считал такую политику даже вредной. Задачей государства он видел поддержание постоянного роста денежной массы, а рынки и индивиды сами найдут способ распорядиться этими деньгами. По его мнению, «инфляция везде и всюду является монетарным явлением», то есть следствием излишнего печатания денег. Кейнсианцы учли критику, и сейчас оба течения сильно сблизились.
Однако споры об идеях Кейнса не утихают. Одни авторы считают неверным утверждение, что спрос является драйвером бизнес-цикла, другие находят тому доказательства. Например, Фелипе Бергуриа из Университета Кентукки и Алан М. Тэйлор из Университета Калифорнии, проанализировав данные за два столетия, пришли к выводу, что именно спрос является превалирующим фактором кризисов.
Но основная линия конфликта — роль госрасходов в преодолении кризисов и в долгосрочном экономическом росте. Как показали Стивен Броадберри из Оксфорда и Джон Валлис из Университета Мэриленда, после 1950 года средние темпы роста мировой экономики значительно увеличились по сравнению с 1820–1950 годами. И связано это со способностью экономик не так сильно замедляться во время рецессий. Можно, конечно, спорить, насколько велика роль центробанков и правительств в таком устойчивом росте ВВП или же это заслуга технологий. А можно проанализировать опыт выхода разных экономик из прошлого кризиса.
В 2008–2009 годах кейнсианские идеи не были использованы в Европе, слово «кейнсианец» стало чуть ли не ругательным. Правительства большинства стран решили не помогать экономике — и этот подход, названный «консолидацией бюджета», привел к крайне медленному восстановлению после кризиса и очень плавному снижению безработицы. Американская же экономика благодаря более энергичным действиям властей преодолела последствия кризиса быстрее, чем европейская. На основе данных стран ОЭСР можно осторожно заключить, что во время кризисов государство может очень сильно повлиять на экономику своими госрасходами, а значит, способно спасти людей от безработицы и не дать экономике потерять несколько лет роста.
Что предложил бы сейчас Кейнс, видя, что падение спроса стало ключевой проблемой экономики, а ставки центробанков уже на нулевом уровне? Исходя из предпосылки жесткости номинальных цен и зарплат, он бы посоветовал прибегнуть к бюджетно-налоговому стимулированию. Это и происходит в развитых экономиках, правительства которых взяли на себя роль работодателей и покупателей последней инстанции. Например, в США и Японии приняты огромные пакеты бюджетной помощи, стоимость которых уже превысила 10 % ВВП. Так что Кейнс был бы вполне доволен многими решениями политиков.
Шаг к доверию
За десятилетия после смерти Кейнса его идеи обрели свежее звучание, были окружены сложными конструкциями и подкреплены более четким пониманием влияния ожиданий людей и фирм на экономику. Однако в своей сути это все те же красивые идеи про бизнес-циклы, важность спроса, способность государства повлиять на качество жизни граждан, про неопределенность. И сейчас уже нельзя называть чистым кейнсианцем любого человека, который верит в важность госрасходов и снижения ставок центрального банка для борьбы с рецессиями: в XXI веке это стандартные рецепты разных теорий.
Трудно сказать, как долго мир будет жить с низкими процентными ставками и высокой долей госрасходов в ВВП. Но стимулы со стороны государства останутся способом помочь экономике, и это прекрасно — чем больше у государства инструментов, тем быстрее экономика будет выходить из кризисов и тем выше будет доверие к власти. И, возможно, это не случайность, что на протяжении двенадцати лет ФРС возглавляли люди, применявшие неокейнсианские рецепты борьбы с кризисом, — Бен Бернанке и Джанет Йеллен.
