Раннее утро, но в Массачусетсе уже плотный зной. Я сижу в эпицентре мирового предпринимательского образования, на ступеньках Холла Герберта в кампусе колледжа Бабсона. Он напоминает гольф-клуб. Повсюду зелёный и белый — фирменные цвета. Слепяще-зелёная, почти неоновая под ярким солнцем трава. Зелёная одежда. Белые кроссовки. Белые колонны неоклассических зданий. Зелёные люки с кораблём, гербом колледжа.
Колледж Бабсона был основан Роджером Бабсоном 99 лет назад. В его семье были капитаны, отсюда герб. Он считал, что плывущий корабль — символ тех, кто знает своё место назначения и у кого достаточно отваги его достигнуть.
В первом наборе было 27 студентов, которым было обещано, что они освоят всё необходимое для ведения бизнеса, от личной гигиены до бухгалтерского учёта, за год. У них был дресс-код, жёсткие учебные часы, отражающие рабочие часы индустриальной эпохи, и личные секретари для имитации бизнес-среды.
Бабсон верил, что характер определяет судьбу, передаётся по наследству и не меняется, поэтому принимал только сынов предпринимателей. Тогда консенсусным мнением был тезис, что предпринимательство — врождённая способность. Как магия в мирах Джоан Роулинг, она у тебя либо есть, либо нет. Однако именно Колледж Бабсона стоит у истоков идеи, что предпринимательству можно научить.
Методики стали формироваться практически сразу. Бабсону казалось, что они работают, вскрывая что-то в студентах — уже заложенные, но латентные пока способности. Я думаю, что он уже тогда именно создавал предпринимателей.
С 1919 изменилось всё. В Бабсон стали принимать всех, кто мог себе позволить такое обучение. Нет формального дресс-кода и личных секретарей. Обучение длилось четыре года, но время стало гибким и индивидуальным, курсы раздробились на модули. Предпринимательство больше даже не воспринималось как конкретное занятие, а как подход к работе с миром и риском и умение прокладывать свою дорогу там, где хочется и так, как хочется.
Принципиальный учебный план можно условно свести к формуле ETA (Entrepreneurial Thought and Action) плюс культурная компетентность. ETA — бабсоновская целостная методология предпринимательского действия в условиях неопределённости и главная ставка колледжа в преподавании и позиционировании.
Половину времени на бакалавриате занимают курсы из блока свободных искусств вроде «Город как текст» или «Древнегреческая философия». Это они отвечают за культурную компетентность. Здесь двойная логика. Во-первых, свободные искусства инициируют в элиту общества. Умея удерживать любую тему в разговоре, ты можешь провести деловую встречу с любым человеком. Во-вторых, в преподавание свободных искусств заложены техники конструирования мировоззрения. Значит, и себя тоже.
Почти все оставшиеся курсы занимает собственно предпринимательский блок. Напишу про две составляющие, зацепившие меня больше всего. Первая — курс «Основы менеджмента и предпринимательства». Это тренинг по запуску собственного бизнеса длиной в год со старым тезисом, что научиться делу можно только делая, в фундаменте. Студенты формируют команды по 10 человек. Каждая команда получает до $3000 стартаперских денег, а потом отдаёт всю прибыль локальным социальным службам.
Например, в 2016 студенческая компания BizBuddies создала детскую книжку про ETA для организации Boys and Girls Club. В 2017 году была запущена компания Cold Feet, продающая «пушистые носки с запахом лаванды» (я попыталась понять, где их можно приобрести сейчас, но не все компании из первого курса поддерживаются дальше). Заработанные деньги были пожертвованы массачусетскому приюту для бездомных.
Во время курса студенты нарабатывают необходимые для ведения бизнеса навыки, а через взаимодействие с локальным сообществом получают представление о том, что значит влиять на жизни других людей. Это отголосок моральной философии Роджера Бабсона и даже чего-то большего — высокой идеи истинного предпринимательства о том, что деньги не могут быть целью для дела. Они важны (о чём, в конце концов, говорят зарплаты выпускников), но настоящей целью должно быть что-то большее.
В рамках программы «Подготовка к лидерству и командной работе» студенты работают над различными кейсами, а специальная группа тренеров (в основном из выпускников и местных предпринимателей) наблюдает за их паттернами мышления и поведения. После этого тренер встречается с тобой один на один и даёт обратную связь, указывая на слабые и сильные стороны. Через две недели ты получаешь письмо с более глубоким анализом. Никаких оценок.
Я привычно беру тур по кампусу. Со мной в группе два экзальтированных школьника. Они задают сбивчивые вопросы, больше для проформы. В основном им просто нравится. Вопросы их родителей точны и безжалостны. Они бьют в цифры, динамику развития и будущее колледжа, конкретику вроде качества еды. Студент-гид довольно говорит: «Нужно знать, где десерты. Их сложно найти сразу. Да, и всё, что в стеклянных вазочках, вкусно». Школьники (и я) усиленно ищут глазами стеклянные вазочки.
Мы проходим мимо точки, где заканчивается территория Бабсона и начинается территория инженерного Колледжа Олин. Так близко и так далеко… Я была в Олине. Его студенты в большинстве своём мечтательные, тихие, с внимательными спокойными глазами, практически без олинской символики в одежде. Студенты Бабсона другие. У них уверенный шаг людей, которые знают чего хотят и что нужно предпринять, чтобы этого достичь. Они громкие и гордо носят свои цвета.
Тур заканчивается, я достаю из машины-автомата бутылку пепси (на кампусе везде пепси и нет кока-колы, потому что бывший СЕО PepsiCo.Inc меценат Бабсона) и иду на встречу с Амиром Рэза, вице-провостом по международному и мультикультурному образованию, согласившимся поговорить со мной о колледже.
Я пью газировку в приёмной и с некоторой тревогой жду Амира. Администраторы американских университетов часто формальны и обтекаемы, моя связь с российской бизнес-школой усложняет коммуникацию. Правильно ли я сделала, не настояв на разговоре с кем-нибудь из студентов?
Но у Амира неожиданно крепкое рукопожатие и ясные ответы на мои вопросы. Я спрашиваю, насколько модель Бабсона могла бы быть применима в других национальных контекстах, вроде КНР или постсоветских стран.
Амир, у которого опыт работы в целом ряде других стран, пожимает плечами и говорит, что ему сложно представить, почему нет. Он рассказывает о бабсоновской инициативе Collaborative and Etrepreneurial Education: университеты могут подать заявку на участие для развития предпринимательства. Они не обязательно будут приняты — принимают только те вузы, у которых есть чёткий курс. Но в орбите Collaborative and Entrepreneurial Education уже есть вузы всех континентов.
Предпринимательское образование постепенно разрастается и становится нормой, и Бабсон играет в этом процессе далеко не последнюю роль.
«Традиционный взгляд на предпринимательское образование — если мы только поможем студентам запустить свой бизнес, этого будет достаточно. Это мы тоже делаем, но в целом взгляд Бабсона намного шире», — говорит Амир. Бабсоновская ETA применима ко всему: запуску новых проектов, их развитию и закрытию, трансформации заржавевших организаций и даже построению романтических отношений.
В Бабсоне всё работает на поддержку предпринимательского духа. 20 лет назад Бабсоном и Лондонской бизнес-школой была запущена Global Entrepreneurship Monitor (GEM), постоянно действующая программа исследования предпринимательства. Так картина мира Бабсона как организации проходит постоянные обновления — открытия и новые данные из GEM сразу проецируются на учебный план.
В колледже функционирует бизнес-инкубатор, полностью управляемый студентами (eTower). Скоро откроется созданная в коллаборации с Колледжем Олин Foundry. «Foundry» буквально переводится как «литейный цех», пространство для развития проектов на стыке предпринимательства и инженерии.
Бабсон изменился за 99 лет и будет меняться дальше. США переживают время упадка бизнес-образования. Компании всё менее склонны платить за upgrade своих сотрудников на МВА. Всё меньше студентов сдают GMAT (необходимый экзамен для поступления на MBA). Даже в HBS, Гарвардской школе бизнеса, я подозрительно часто слышала высказывания, сводимые к формуле «это прекрасно, но…». Даже в Бабсоне. И Бабсон ищет новые решения и формы. Модули короче. Опыт интенсивнее. На бабсоновской MBA и так больше предпринимательских курсов, чем где бы то ни было, но нужно ещё больше. Больше экспериментальных подходов на МВА и на бакалавриате — не рискуя, не вырвешься вперед.
Я спрашиваю про будущее. Амир поворачивается на стуле и достаёт с полки книжку Robot-Proof: Higher Education in the Age of Artificial Intelligence Джозефа Ауна, президента Бостонского университета. Аун пишет, что всё, что можно повторить и предсказать, будет автоматизировано. Значит, говорит Амир, нам нужно делать таких студентов, которые смогут производить неповторимое и непредсказуемое. Это тяжело, но это единственное, на что стоит работать.
…Через пару месяцев я сижу в конференц-зале совсем другого университета. Стоит такая же жара, как тогда в Бабсоне. Дискуссия с трудом пробивается через горячий влажный воздух, и я вздрагиваю, когда слышу: «Предпринимателей нельзя готовить! Это же врождённое!».
Ну конечно, нельзя. Вот только Колледж Бабсона это делает, невзирая, уже почти 100 лет.
